Л. И. Шестов полагал, что постижение мира в его фрагментарности требует смирения разума перед замыслом Создателя, неподвластным человеку в силу ограниченности его рациональных возможностей: если бы боговдохновенная сущность мира описывалась бы общезначимой и исчерпывающей закономерностью, системой, то сам Бог подчинялся бы полагаемой им Высшей необходимости — своему же собственному закону.
Для М. О. Гершензона фрагментарность означает не столько смирение перед творческой силой создателя, сколько открытость воображаемому. Именно этот взгляд обосновывает он в афоризмах «Солнце над мглою». Здесь сочетаются и взамопересекаются разные идеи и планы (заметки к второй части трактата «Тройственный образ совершенства», замысел романа «наподобие Дон Кихота», а также фрагменты воспоминаний детства). Эта многоплановая структура собрания афоризмов позволяет сделать вывод о совмещении в творческом процессе ученого и писателя разных идей, осуществленных и неосуществленных.
Синтез идей в едином пространстве фрагмента обнаруживает новое качество мышления, развивающееся в русской философии рубежа XIX–XX вв. При этом сама возможность/невозможность осуществления также является существенной характеристикой. Во фрагменте схватывается развитие единой мысли, которая осуществляется только частично (другая ее часть принципиально остается невидимой). В «Солнце над мглою» показываются следующие особенности этого процесса:
а) непроницаемость личности — непостижимость работы ее сознания;
б) недоступность истины (как несокрытого, Αλήθεια) систематическому постижению, открытость только для интуиции;
в) воображение и память: будущее и прошлое в едином фокусном пространстве фрагментарного вúдения;
г) влияние несозданного, но только помысленного может быть столь же велико, если оно совпадает с уже самораскрывающейся возможностью;
д) один из примеров такой возможности — символический образ и его осуществление в картине нового мира (для Гершензона Дон Кихот и Санчо Панса — вестники, открывающие «даль свободного будущего», и одновременно персонажи нового романа, создающегося в воображении и принципиально не осуществимого.
Опыт фрагментарного мышления, обращения к единству несокрытого как истины, вносит новые грани в понимание целостности в самосознании культуры XX в.