В докладе предлагается проиллюстрировать примерами из корпуса текстов, приписываемых Дионисию Ареопагиту (Corpus Areopagiticum), что некоторые идеи, содержащиеся в них, могут быть интерпретированы и реконструированы как семантическая теория истинности, основанная на отношении подобия, которая оказала огромное влияние на развернувшиеся христологические споры периода Второго иконоборчества в Византии VIII–IX вв., а также их русскую рецепцию в XV–XVI вв.

Можно утверждать, что теория значения Дионисия Ареопагита изложена в трактате «О божественных именах» (Περὶ Θείων Ὀνομάτων) и представляет собой, с точки зрения В. М. Лурье, «одну из наиболее радикальных форм семантического экстернализма» [В. М. Лурье. Философия Дионисия Ареопагита: Теория значения // Einai. T. 3 (1/2), 2014. C. 384]. В общих словах необходимо отметить, что божественные имена функционируют не только как знаки, но имеют помимо «пассивного обозначения» еще некоторые функции, которые не укладываются в классическую теорию денотации, а предполагают некоторое расширение ее выразительных возможностей. Согласно той семиотической теории, которая могла бы быть построена на основе идей Дионисия Ареопагита, речь и ее основные функции (именование и обозначение) не могут пониматься только как результат процессов внутри самого языка, но отсылают за пределы оного, однако не только к означаемым предметам, а в том числе к их онтологической сущности (творческая функция языка).

В докладе механизм работы подобной теории значения предлагается проиллюстрировать на примере функционирования метафоры как особого случая использования речи, в рамках которого означающее и означаемое связаны не только напрямую, но и посредством еще одного значения, которое вносит коррективы в семантический треугольник Г. Фреге и предполагает его расширение. Божественные имена, в этом смысле, «это далеко не только имена, известные из Библии и рассматриваемые в подробностях на протяжении большинства глав трактата. Напротив, имена вообще всего являются также и божественными именами. Дионисий особо уточняет, что даже имя несуществования, μὴ ὄν, не составляет исключения — оно тоже одно из имен Божиих» [Там же. С. 382.].