О том, что на творчество Л. Н. Андреева оказал большое влияние Ф. М. Достоевский, в литературоведении сказано немало. Этим вопросом занимались такие исследователи, как М. Я. Ермакова, Л. А. Иезуитова, Г. Б. Курляндская, В. И. Беззубов, О. Н. Осмоловский, Л. Н. Икитян, И. И. Московкина и др. Однако сам Андреев долгое время не признавал автора «великого пятикнижия» своим учителем, считая его «чужим» себе. Только в 1916 г. он понял: «Из ушедших русских писателей мне ближе всех Достоевский. Я считаю себя его прямым учеником и последователем. В душе его много темного, до сих пор неразгаданного, — но тем сильнее он влечет к себе...».
Те исследователи, кто связывал повесть в первую очередь с творчеством Достоевского, подробно рассматривали ее, чаще всего сравнивая с «Преступлением и наказанием» и «Братьями Карамазовыми». «Записки из подполья», схожие не только способом написания (ведение героем-идеологом дневника), но и общей концепцией (главный герой, замкнутый в некотором пространстве, озлобленный на весь мир, пытается дать оценку происходящему), хотя и упоминались в исследованиях, однако не получили должного сопоставления с «Моими записками».
Поставленной в данном исследовании задачей являлось выявление интертекстуальных связей «Моих записок» Андреева с «Записками из подполья Достоевского. В ходе исследования был проведен сопоставительный анализ идеологических особенностей главных героев и их социального поведения.
Проведенное исследование показало, что в повести Андреева присутствуют две четкие реминисценции, отсылающие читателя к повести Достоевского. Во-первых, это наличие персонажа-идеолога, разрабатывающего собственную теорию мироустройства, во-вторых, наличие общей сцены встречи героя и близкой ему женщины.
Однако, несмотря на это безусловное сходство, итог произведений не просто различен, а противоположен. Теории «подпольного парадоксалиста» и «дедушки» касаются одной и той же темы – свободы / несвободы индивида в обществе, но выводы, к которым они приходят, полярны. Финал встречи с близкой женщиной оказался и для «подпольного парадоксалиста», и для «дедушки» побегом от действительности, ее неприятием, уходом в собственный мир. При этом, мотивация одинаковых поступков была различной: «подпольный парадоксалист», отрешаясь от мира, спасал свою индивидуальность, «дедушка» же, наоборот, прячась от жизни, отгораживался от своей индивидуальности.