Русскоязычный ребенок осваивает квантитативную оппозицию сравнительно рано. Первые формы множественного числа существительных отмечаются еще на этапе однословных высказываний, первые формы множественного числа, противопоставленные формам единственного, — в начале этапа двухсловных высказываний. Числовые последовательности (сочетания с другими словами в высказывании) возникают через несколько месяцев после первого противопоставления. Задачей данного исследования было проследить, как осваивается множественное число местоимений, при том что ребенок обычно начинает изменять местоимения позже, чем полнозначные слова, и грамматические характеристики осваиваются на основе уже существующей ментальной грамматической системы. Здесь рассматриваются местоимения, способные употребляться во множественном числе: притяжательные (лично-притяжательные и возвратно-притяжательное) и указательные местоимения-прилагательные, а также он. В качестве материала были использованы данные лонгитюдных наблюдений — родительские дневники и расшифровки аудио- и видеозаписей. Данные 6 детей (3 девочек и 3 мальчиков) позволяют проследить освоение всех интересующих нас местоимений. Первыми формами множественного числа у большинства детей являются эти и мои; несколько позже возникает они; затем такие и свои. Порядок появления форм в целом повторяет порядок появления соответствующих местоимений единственного числа, однако возраст, в котором отмечаются формы твои, наши и ваши, колеблется у разных детей. Возможно, это связано с редкостью данных форм в речевой продукции детей. Все местоименные формы множественного числа возникают тогда, когда множественные формы существительных уже присутствуют в речи; причем первые эти еще используются изолированно, а первые мои уже формируют сочетания с существительными. Можно отметить несколько особенностей, отличающих местоимения от существительных. Во-первых, общее количество форм множественного числа в речи ребенка невелико и составляет около 13% в среднем для всех местоимений (разброс от 4% для субстантивированного этот до 25% для притяжательных местоимений). Во-вторых, крайне невысоко разнообразие косвенных форм: если отсечь формы винительного падежа, омонимичные формам именительного, то у местоимений-прилагательных обнаруживаются лишь единичные косвенные употребления (таких, этими). Местоимение он, в свою очередь, имеет довольно развитую парадигму множественного числа: в речи детей регулярно фиксируются как формы их, ими, так и предложно-падежные конструкции у них, в них, на них, с ними и т.д. Этому способствует несколько факторов: как анафорическое местоимение, он сближается с существительными и способно употребляться в любых контекстах, характерных для существительных. К тому же, он — единственное из местоимений в нашем материале, форма винительного падежа множественного числа которого во всех контекстах отличается от формы именительного падежа. Отдельно следует упомянуть «замороженные» формы, которые ребенок использует гештальтно. Так, у трех детей из 6 первыми зафиксированными формами местоимения он были цитатные над ними, на них, их; форма они фиксируется примерно на месяц позже. Можно было бы предположить, что цитатные употребления также способствуют более равномерному развитию парадигмы, но замороженные формы других местоимений в цитатах (твоих, на этих) не оказывают подобного влияния. Таким образом, несмотря на то что формы множественного числа местоимений возникают тогда, когда на материале полнозначных имен категория уже освоена, до определенного возраста (в нашем материале по крайней мере до 4 лет) ребенок предпочитает оперировать в основном единственным числом: множественное число используется в несколько раз меньше, причем превалируют дефолтные формы. Это не относится к анафорическому местоимению он, которое по некоторым параметрам (порядок возникновения форм, их частотность в речи, полнота парадигмы) сближается с существительными.