Столкновение исторической и индивидуальной памяти в романе Джеймса Хогга «Исповедь оправданного грешника»
Наталия Владимировна Погудина
Докладчик
Санкт-Петербургский государственный университет
191
2014-03-15
12:00 -
12:30
Ключевые слова, аннотация
Память о том, кем были наши предки, какова
история нашего общества, определяет наше поведение сегодня, является основой
нашей самоидентичности. Однако, мы должны отдавать себе отчет в том, что эти
знания не всегда объективны и достоверны.
В докладе «Столкновение исторической и индивидуальной памяти в романе Джеймса Хогга «Исповедь оправданного грешника» мы на примере исследуемого романа рассматриваем особенности шотландской готической традиции, ее обращение к национальной истории и стремление к мифотворчеству, а также разрушение автором иллюзии объективности коллективной памяти.
В докладе «Столкновение исторической и индивидуальной памяти в романе Джеймса Хогга «Исповедь оправданного грешника» мы на примере исследуемого романа рассматриваем особенности шотландской готической традиции, ее обращение к национальной истории и стремление к мифотворчеству, а также разрушение автором иллюзии объективности коллективной памяти.
Тезисы
Джеймс Хогг (1770–1835), так же
известный как «Эттрикский пастух», – шотландский поэт и прозаик. Вершиной его творчества принято считать готический роман «Исповедь оправданного
грешника» (1824), который рассматривается
критиками, как один из основных шотландских романов начала XIX века и как одно
из важнейших произведений, посвященных ключевой теме шотландской культуры и
самоидентичности: кальвинизму.
Как замечают исследователи Д. Пантер, Я. Дункан и К. МакДональд, особенность шотландской готической традиции заключается в том, что она оперирует событиями национальной истории и мифологизирует свое прошлое.
Опираясь на достижения В. Скотта и Р. Бернса, а также обращаясь к шотландской традиции, Д. Хогг в «Исповеди оправданного грешника», как и Скотт в «Пуританах» (1816), рисует события шотландской истории конца XVII – начала XVIII вв., ознаменовавшиеся двумя ключевыми конфликтами, разделившими шотландское общество того времени: движением Ковенантеров и Якобитским движением. Как и В. Скотт, Хогг активно использует шотландский диалект и библейские аллюзии и язык для создания речевых характеристик своих персонажей, среди которых как выходцы из народа, так и представители шотландской аристократии.
В отличие от Скотта, который в шотландской серии романов предстает «летописцем» своего народа, Хогг в «Исповеди оправданного грешника» играет с понятиями коллективной и индивидуальной памяти и исторической правды, сталкивая на страницах романа два отличающихся друг от друга изложения одних и тех же событий: традицию и воспоминания очевидца. Представляя своих нарраторов как ненадежных, преследующих свои цели, затрагивая проблему искажения индивидуальной памяти на примере воспоминаний главного героя, Роберта Рингима, намеренно размывая место и время действия, включая элементы сверхъестественного, а также играя с такими формами, как дневник, исповедь и исторический документ, автор подвергает сомнению объективность истории и возможность существования исторической правды.
Как замечают исследователи Д. Пантер, Я. Дункан и К. МакДональд, особенность шотландской готической традиции заключается в том, что она оперирует событиями национальной истории и мифологизирует свое прошлое.
Опираясь на достижения В. Скотта и Р. Бернса, а также обращаясь к шотландской традиции, Д. Хогг в «Исповеди оправданного грешника», как и Скотт в «Пуританах» (1816), рисует события шотландской истории конца XVII – начала XVIII вв., ознаменовавшиеся двумя ключевыми конфликтами, разделившими шотландское общество того времени: движением Ковенантеров и Якобитским движением. Как и В. Скотт, Хогг активно использует шотландский диалект и библейские аллюзии и язык для создания речевых характеристик своих персонажей, среди которых как выходцы из народа, так и представители шотландской аристократии.
В отличие от Скотта, который в шотландской серии романов предстает «летописцем» своего народа, Хогг в «Исповеди оправданного грешника» играет с понятиями коллективной и индивидуальной памяти и исторической правды, сталкивая на страницах романа два отличающихся друг от друга изложения одних и тех же событий: традицию и воспоминания очевидца. Представляя своих нарраторов как ненадежных, преследующих свои цели, затрагивая проблему искажения индивидуальной памяти на примере воспоминаний главного героя, Роберта Рингима, намеренно размывая место и время действия, включая элементы сверхъестественного, а также играя с такими формами, как дневник, исповедь и исторический документ, автор подвергает сомнению объективность истории и возможность существования исторической правды.